Когда принесли похожий на свернувшуюся кольцами змею пирог — из тончайшего, слоеного теста, неуловимо пахнущий розами, Дэниел, вытирая пальцы шелковой салфеткой, небрежно спросил: "Малик-ага, а у вас есть гарем?"
Советник султана расхохотался, показывая крепкие, белые зубы. "Все европейцы об этом спрашивают, Даниял, первым делом. Я удивлен, что вы продержались, целую неделю. Удовлетворю ваше любопытство, — Малик взял пучок свежей мяты, и, порвав его, — залил чаем.
— В жару очень хорошо, — он наклонился над чеканным кувшином и заварил чай: "У меня четыре жены, как заповедовал наш пророк. Наложницы, конечно, тоже есть. Семь сыновей, девять дочерей, сейчас вот семнадцатый ребенок должен родиться".
— И все они отсюда, из Марокко? — Дэниел отпил чаю. Он увидел, как глаза Малика, на одно, неуловимое мгновение, похолодели. "Из разных мест, — ответил мужчина и хлопнул в ладоши: "По поручению его величества султана, Даниял, я хочу преподнести вам скромный подарок. Окажите нам честь и примите его".
Повара, суетясь, убрали остатки еды, шелковая завеса заколыхалась и перед ними появилась невысокая, закутанная с ног до головы фигурка.
— Это она играла, — коротко сказал Малик-ага. "Вы, Даниял, наш гость, мы знаем — как надо угодить гостям, тем более представляющим такую великую страну. Пусть она развлечет вас, пока вы здесь. Если хотите, потом заберете ее домой. Ей пятнадцать лет, — Малик щелкнул пальцами: "Подними покрывало".
— Не надо, — остановил его Дэниел. "Вы же помните, Малик-ага, я вам рассказывал — в моей стране скоро не будет рабства. Так что, я вынужден отклонить подарок его величества — с сожалением в сердце, — добавил мужчина, — и с благодарностью за его добрую заботу обо мне".
Малик рассмеялся. "Редко увидишь франка, у которого слова не расходятся с делом. Как сказал пророк Мухаммад, благословенна память его: "Имеется три признака лицемерия человека…"
— Разговаривая с кем-то, он лжет, не сдерживает своих обещаний, и не сохраняет в неприкосновенности то, что ему доверили другие люди, — завершил Дэниел. Малик, с уважением посмотрев на него, заметил: "Вы хорошо изучили священный Коран, Даниял".
— Что вы, — пожал плечами Дэниел, — я только в начале пути.
— Иди ко мне в шатер, — велел Малик девушке. Когда та выскользнула наружу, советник усмехнулся: "Давно я не имел дела с девственницами, мой друг. Тоже, — он потянулся, — разгоняет кровь. Спокойной ночи, Даниял, завтра на рассвете мы едем в горы".
Дэниел сидел, разложив вокруг себя листы договора, вперемешку со своими тетрадями. "Кто бы ни был этот советник, — пробормотал он себе под нос, — и вправду, у него хорошая голова. Как это он тут пишет: "Граждане американских штатов должны находиться под защитой его величества султана, и, в случае, если они окажутся в качестве пленных на территории Марокко — должны быть немедленно освобождены, с возвратом принадлежащего им имущества. А мы только о торговле, и о торговле. Я, то есть, — он отложил перо, и отодвинул полог.
Над равниной висели крупные, яркие звезды, чуть шелестел ветер, жара спала. Дэниел посмотрел на играющее созвездиями небо: "Господи, и все равно — одиноко. Хоть и сестра теперь есть, и брат, а все равно — хочется встретить ту, ради которой на край света отправишься".
Он вздохнул, и, задернув шелк, вернулся к работе.
Тонкая, украшенная кольцами рука протянулась к вырезанной из мрамора белой королеве. Девушка, передвинув шахматную фигуру, рассмеялась: "Мат, ваше величество, сдавайтесь, ваша армия повержена".
Сиди Мохаммед откинулся на шелковые подушки, вдыхая приятный аромат кедра. В медной жаровне, что стояла на полу, тлели угли. Он, прикоснулся ладонью к теплому камню: "Отопление под полом. Какая все-таки Зейнаб умница, отличная получилась резиденция".
Девушка, — она была в расшитом серебром халате тончайшего, серо-зеленого шелка, накинула на плечи соболиный мех. Поднявшись, подхватив с пола ухоженного, угольно-черного кота, она рассмеялась: "В Эс-Сувейре жарко, он совсем разленился, спал целыми днями, папа. А тут холодно, Гато, — Изабелла потерлась щекой о спину кошки, — да? Холодно, — она сунула изящные ноги в сафьяновые, украшенные жемчугом туфли, и откинула бархатную занавесь: "Видишь, Гато, даже снег не растаял, с ночи. Иди, погуляй, — она выпустила кота в сад и повернулась к султану.
— Папа, — Изабелла присела рядом и, взяв сильную, еще не старческую руку, поцеловала ее, — что случилось? С этим договором что-то не так?
— Все так, — улыбнулся Сиди Мохаммед. "Ты извини, что я тебя со стройки привез, милая, просто ты мне тут нужна. Твоя умная голова, — он ласково прикоснулся губами к нежному лбу, — мне очень поможет. А когда мы все закончим, — вернешься обратно".
— Лет через пять, — Изабелла потянулась за планами, — у тебя будет лучший порт в Африке, папа. Только надо будет нанять инженеров в Европе, с отоплением виллы я могу справиться, — она озабоченно нахмурила брови, а вот гавань углублять — это уже сложнее.
— Наймем, конечно, — Сиди Мохаммед заглянул через ее плечо и с интересом спросил: "А это что, милая?"
Изабелла покраснела. "Те рабочие, которых привезли с юга, говорят — у них там есть месторождения какие-то, золото и серебро. Надо разведать, папа, я тут карту начертила, но грубую, — девушка пожала плечами, — сам понимаешь, с рабочими разговаривают десятники, с десятниками — евнухи…, - она не закончила и рассмеялась.
— Давай-ка мне эту тетрадь, — велел султан, поднимаясь, — мы, как следует, во всем разберемся. Если там и вправду драгоценные металлы, — это очень хорошо. Иди к себе, одевайся, прогуляемся перед обедом, лошади уже готовы.
Он проводил глазами стройную фигуру, и, оставшись один — тяжело вздохнул. "Они уже и приехать должны были, — пробормотал султан, почесав в седой, пахнущей сандалом бороде. Он хлопнул в ладоши и велел неслышно появившемуся евнуху: "Посмотри, где там Малик и подай нам чаю. Та кобыла, которую я хочу подарить ее высочеству принцессе — с ней все в порядке?"
— Она здорова и весела, — поклонился евнух. "Белая, как горный снег, быстрая, как ветер пустыни, ваше величество".
— Хорошо, — султан откинул полог и прислонился к мраморной арке. Птицы толкались, щебетали на краю фонтана, кот лениво раскинулся на каменных ступенях. Деревья стояли, покрытые кружевом изморози. Сиди Мохаммед, на мгновение, закрыв глаза, улыбнулся. "Спасибо Аллаху, — подумал он, — за то, что я больше никогда не буду одинок. Семьдесят лет. Лет двадцать я еще протяну, увижу внуков от Зейнаб, повожусь с ними…"
— Ваше величество, — раздался сзади тихий голос.